Новости
Причины ограничения власти залогодержателя над предметом залога при банкротстве залогодателя и их релевантность для т.н. лизинга
Недавно Судебная коллегия по экономическим спорам Верховного Суда в деле СитиЭнерго пр. Европлан сказала, что лизингодатель является собственником предмета лизинга и потому он не включается в конкурсную массу лизингополучателя, находящегося в процедуре банкротства (определение от 1 сентября 2021 г. № 305-ЭС20-8917(3); https://ras.arbitr.ru/Document/Pdf/30a274d7-3675-4620-9f43-1d789e0edf14/03179f08-b349-4266-9b64-ff3f095bb335/%D0%9040-185154-2017__20210901.pdf?isAddStamp=True&fbclid=IwAR2rkYtRA9mljN9V1IntnnXiMPRiCEXAVlJ5tO1n9QsngPX-PmAilhmtxwE)
Дискуссия о том, какой режим для т.н. титульного обеспечения будет справедливым при банкротстве, ведется в нашей стране давно, но это определение показывает, что Верховный Суд, возможно, начал склоняться к принятию модели суперприоритета (когда предмет обеспечения не включается в конкурсную массу должника и кредитор забирает его себе, полностью игнорируя те многочисленные ограничения, которые имеет в такой ситуации залогодержатель).
Мы, как и многие наши коллеги, убеждены, что это в корне неверное решение и хотели бы воспользоваться этим поводом, чтобы еще раз вкратце изложить аргументы в пользу того, что, наоборот, при банкротстве должника предмет титульного обеспечения должен приравниваться к залогу, включаться в конкурсную массу и кредитор должен терпеть все те же ограничения, что и залогодержатель.
- Предмет обеспечения как ключевой актив для бизнеса должника
Первым важнейшим ограничением власти залогодержателя над предметом залога при банкротстве залогодателя является то, что он утрачивает право обратить в индивидуальном порядке (вне рамок процедуры банкротства) взыскание на предмета залога и вопрос об обращении на него взыскания будет решаться в процедуре банкротства.
Почему п. 1 ст. 18.1 Закона о банкротстве запрещает в наблюдении любое обращение взыскания на предмет залога? Это связано с тем, что предмет залога может оказаться ключевым активом, без которого невозможно продолжение бизнеса должника и соответственно восстановление его платежеспособности. Именно поэтому в процедурах внешнего управления и финансового оздоровления банкротный суд может отказать в обращении взыскания на предмет залога, если оно приведет к невозможности восстановления платежеспособности должника (п. 2 ст. 18.1).
Типичной картиной является банкротство авиакомпании, у которой ключевым активом являются самолеты, и потому спасение бизнеса пошатнувшихся авиакомпаний требует не продавать самолеты. Показательно, что в тех странах, где эффективно работают реабилитационные процедуры, есть множество примеров успешного спасения авиакомпаний через процедуру банкротства, в России же нет ни одной (вспомним Авианову, Трансаэро и т.п.).
Между тем в норме самолеты приобретаются именно в лизинг и если не ограничить право лизингодателей их продавать в ситуации финансовых трудностей авиакомпаний, то рано или поздно есть риск прийти к тому, что в России останется только одна авиакомпания.
Показательно, что и в том определении, которое стало поводом для этого текста, суд указывает на то, что одной из причин отказа в признании недействительными как предпочтения платежей лизингодателю может быть то, что «отступление от очередности и совершение лизинговых платежей в целях выкупа оборудования может иметь смысл в ситуации, если при помощи данного оборудования должник впоследствии планирует вести свою производственную деятельность, выйти из кризиса и восстановить платежеспособность».
- Конфликт интересов при продаже кредитором предмета обеспечения
Следующим важным ограничением является то, что если все же реабилитационная процедура будет невозможна (как это пока, увы, чаще всего случается в России), то в ликвидационной процедуре продавать предмет залога будет конкурсный управляющий по правилам продажи обычной конкурсной массы, т.е. в норме с публичного электронного аукциона под контролем всех кредиторов и банкротного суда.
Если разрешить залогодержателю самому продавать предмет залога вне рамок процедуры банкротства, то, прежде всего, у него возникнет объективный конфликт интересов.
Его интерес заключается в том, чтобы как можно быстрее за счет выручки от продажи залога удовлетворить свое обеспеченное им требование.
Интерес же должника и необеспеченных кредиторов продать как можно дороже может привести к затягиванию процедуры продажи и потому у залогодержателя возникает соблазн этот интерес нарушить.
В результате должник и необеспеченные кредиторы могут потерять причитающееся им превышение выручки над залоговым требованием.
Показательно, что даже немецкое право, когда-то предусматривавшее невключение залога в конкурсную массу и его реализацию вне рамок процедуры банкротства, в итоге отказалось от этого решения и сегодня предписывает его реализацию в процедуре банкротства (этот же путь вслед за ним проделало и российское право).
Лизингодатель находится в ситуации точно такого же конфликта.
- Банкротные торги как лучший способ продать максимально дорого
Залогодержатель, как и всякое частное лицо, подвержен и общему риску злоупотребления – а именно желанию продать предмет залога самому себе (через подставное лицо) задешево, чтобы украсть у должника и необеспеченных кредиторов часть выручки от продажи залога.
В такой ситуации помимо прочего необоснованно большим будет оставшееся непогашенным за счет этой выручки требование бывшего залогового кредитора, которым он будет конкурировать с другими необеспеченными кредиторами.
При всей (мягко говоря) неидеальности банкротных торгов, они все же остаются лучшим из возможных способов такого рода риски минимизировать.
Управляющие также не являются ангелами, как и залогодержатели, но они действуют под контролем кредиторов и суда, за причиненные ими убытки отвечают страховая компания и СРО.
Лизингодатели и в этом смысле ничем (ожидаемо) не отличаются от залогодержателей.
- Удержание части выручки от предмета обеспечения в интересах процедуры банкротства
Несмотря на то, что главным смыслом залога является приоритетное удовлетворение требований залогового кредитора за счет выручки от продажи предмета залога, этот приоритет все же является не абсолютным – часть этой выручки может быть удержана и направлена на удовлетворение интересов процедуры банкротства, а не залогового кредитора.
Если в конкурсной массе нет на это иных средств, кроме выручки от продажи предмета залога, то:
1) 5 % от нее направляется на финансирование минимальных расходов на процедуру банкротства (вознаграждение управляющего и привлеченных им лиц) – без этого процедуру пришлось бы прекращать, и ни должник, ни необеспеченные кредиторы не имели бы даже минимального шанса на защиту своих прав с помощью процедуры банкротства – именно такое решение и позволяет терпеть залог;
2) 15 % от нее направляется на удовлетворение требований о возмещении вреда жизни и здоровью и по заработной плате, ибо эти кредиторы не имеют возможности получить залог и полностью их субординировать по отношению к залоговому кредитору было бы явно несправедливо. Возможно и более удачное решение, когда этим кредиторам платит государство (как во многих других странах), но оно довольно дорогое и пока у нас отсутствует.
И вновь очевидно, что от того, что финансовый институт и заемщик назвали свой договор не кредитом под залог, а неким т.н. лизингом, никуда не исчезают те интересы, которые защищают вышеуказанные правила об ограничении приоритета залогового кредитора.
В связи с изложенным мы призываем не развивать модель суперприоритета титульного обеспечения, а приравнять его (хотя бы при банкротстве должника) к залогу (каковым оно, по-честному говоря, и является).
Укрепление же модели суперприоритета способно существенно ослабить эффективность российского банкротного права, которая в эти непростые экономические времена нужна как никогда.
Зайцев Олег Романович, кандидат юридических наук;
Бевзенко Роман Сергеевич, кандидат юридических наук;
Егоров Андрей Владимирович, кандидат юридических наук;
Дождев Дмитрий Вадимович, доктор юридических наук;
Мифтахутдинов Рустем Тимурович, кандидат юридических наук;
Шишмарева Татьяна Петровна, кандидат юридических наук;
Зикун Илья Игоревич, кандидат юридических наук;
Сайфуллин Рауль Исламович, кандидат юридических наук;
Ястржембский Игорь Александрович, юрист.
« Вернуться